Доходный дом М.Б. Баструевой - Рубинштейна, 36
Этот четырехэтажный дом с лучковым аттиком над крышей и балконами похож на праздничный торт, так богато он украшен архитектурными деталями и лепниной. Чего здесь только нет: и балюстрада на крыше и вазы, полуколонны и пилястры, сандрики и замковые камни над окнами разного размера и формы и, конечно, пышные гирлянды из листьев, цветов и плодов, амурчики и маскароны – человечьи лица, морды львов и овнов, а попросту – козлов.
Фасад дома 36 / фото naRubinsteina.ru
Фрагменты фасада, декор / фото naRubinsteina.ru
В дополнение ко всему, дом этот вежлив и доброжелателен, он с вами здоровается. И это не метафора, не литературное украшение, а факт.
Когда-то в вестибюле дома, на полу было выложенно мозаикой латинское слово – «salve», которое означает: «Здравствуй», «Добро пожаловать». Приятно жить в таком приветливом доме. А еще одна мозаика на полу изображает дату 1874 - это год когда дом начали перестраивать и в 1878 году он и обрел свой нынешний вид.
А началось все с двухэтажного восьмиквартирного дома с балконом и двумя флигелями, который в 1873 году для М.И. Есиповой построил академик и личный архитектор великого князя Владимира Александровича Кеннель Василий Александрович (1834 - 1893), известный нам главным образом созданием первого в Петербурге стационарного цирка Чинизелли.
Архитектор Василий Александрович Кеннель / ruwiki.ru
Уже через два года хозяином участка и дома Есиповой стал купец 2-й гильдии Д.И. Остров. При нем в подвалах были устроены торговые заведения. Остров обладал этим хозяйством тоже два года, после хозяйкой стала жена гвардии ротмистра Мария Валерьевна Баструева.
В 1879 году архитектор Георгий (Егор) Иванович Винтергальтер (1822-1894) закончил перестройку дома Есиповой, включив старое здание в обновленное, сделав его большим и обильно украшенным. О Винтергальтере авторе Сергиевского приюта, Русского музыкального общества, многочисленных особняков и доходных домов, мы писали в очерке о доме № 9, который он построил здесь же, на Троицкой улице, тремя годами раньше. Любимым стилем этого архитектора была эклектика, однако дом № 36 он задумал и создал в стиле необарокко.
Пока ротмистерша Баструева занималась перестройкой и отделкой дома, муж ее воевал на полях Русско-Турецкой войны и заслужил чин полковника. Так что, закончив строительные работы Баструева была уже полковницей.
Дом Баструевой не только изменил внешний вид, но дополнился флигелями, конюшнями и каменным ледником во дворе. В доме было 26 квартир и 7 магазинов, справочная контора, городское училище для девочек, школа кройки и шитья и типография. И лестницы в доме, и магазины имели газовое освещение. Селились здесь люди состоятельные, плата была велика, но жить в этом доме считалось престижно. Однако лет за десять до революции Баструева овдовела, и финансовое положение ее настолько расстроилось, что дом, несмотря на поддержку сослуживцев ее мужа, она потеряла.
Новым хозяином стал генерал Николай Валерианович Бибиков (1842 - 1923), который и раньше поживал в этом доме.
Генерал-лейтенант Н.В. Бибиков / ruwiki.ru
Был он видным военным, в 1860-е годы принимал участие в Польской кампании, в 1877-78 годах - в русско-турецкой войне. Был президентом (городским головой) Варшавы, опекуном Павловского института, а военную карьеру закончил в чине генерала от ковалерии. После революции покинул Россию, последние жизни провёл в Праге, где умер и похоронен.
Что только не помещалось в этом доме при царском режиме: дамская модная и портновская мастерские, сливочная и колбасная торговля, меблированные комнаты. После революции квартиры в нем стали коммунальными. Во время блокады Ленинграда здесь находилось бомбоубежище, а после войны – Общество глухих. Сейчас вы найдете в этом доме ресторан, клинику, гончарные курсы, центр йоги, ателье, салон красоты и первый в нашем городе ирландский паб.
Что же касается жителей этого приветливого дома, то самым значительным (конечно, не берем в расчет дореволюционных сенаторов и генералов) нам представляется Михаил Михайлович Чулаки (1941-2002), ленинградский писатеь.
Писатель Михаил Чулаки / фото из открытых источников
Михаил Михайлович Чулаки человек чести и долга, очень добрый, интересный и неожиданный. Отец его, Михаил Иванович, был композитором и многолетним дирижером Большого театра. Мать – художницей. Окончил он Первый Ленинградский медицинский институт, шесть лет работал психиатром в старейшей и знаменитой психиатрической больнице, которую и до сих пор называют по ее местонахождению «Пряжкой», также служил дрессировщиком львов на киносъемках, занимался тяжелой атлетикой и слаломом.
Еще в школе Михаил Чулаки хотел стать писателем, в 1973 году начал публиковаться и в конечном итоге написал около тридцати повестей и романов, много рассказов и публицистических материалов. Он был председателем комиссии по правам человека при администрации Санкт-Петербурга, сопредседателем Общества защиты животных, десять лет возглавлял Правление Союза писателей Санкт-Петербурга.
Большую часть жизни Михаил Чулаки обитал с мамой в 2 комнатах коммунальной квартиры (отец жил в Москве), умудрился не выхлопотать себе отдельную квартиру, и в конце концов получил ее, обменяв свои комнаты на отдельную квартиру в поселке Металлострой – отдаленном районе Петербурга, куда и переехал с женой.
Михаил Чулаки трагически погиб на 62 году жизни. Гулял с собакой, пропал под машину. Собака вернулась домой без хозяина. Он очень плохо видел, ссылаются на то, что не увидел машину или не оценил расстояния до нее.
Рассказываем мы о Чулаки не только потому, что был он человек незаурядный и большую часть жизни прожил в доме 36, дело в том, что в его произведениях улица Рубинштейна предстает именно такой, как была в советские годы. В повести «У Пяти углов» можно прочесть подробное описание коммунальной квартиры, в такой он и жил, такие и до сих пор существуют в доме.
«До кухни идти далеко — богатым петербургским квартирам присущи были не только сорокаметровые столовые, но и длиннейшие коридоры. Филипп с отцом и Ксаной занимают две комнаты в самом начале квартиры, двери к ним прямо из прихожей, а дальше коридор, в который выходят еще три двери, и за каждой дверью большая комната, так что до кухни шестьдесят шагов, как при всяком удобном случае сообщала мать Филиппа, пока еще была жива.
Первая из трех комнат сейчас пустовала, живший в ней сосед месяца три назад умер, полгода не дотянув до девяноста лет. Родители его до революции занимали всю квартиру — отец покойного соседа был гомеопатом. Сам сосед унаследовал родительскую специальность, но не квартиру: сначала у него изъяли две комнаты, потом еще одну, еще - и доживал он один в бывшей тридцатиметровой гостиной, переполненной остатками гарнитуров, старинными книгами, не вмещающимися в единственный сохранившийся книжный шкаф, картинами в тяжелых музейных рамах, висящими по стенам и стоящими по углам на правах мебели».
Как они жили? А вот так и жили. Читайте повесть «У Пяти углов».